Верховный уголовный суд по делу декабристов — Википедия

4-я в истории России судебная инстанция, исполнявшая роль Верховного уголовного суда, была создана «для суждения злоумышленников, открывшихся 14 декабря 1825 г.»^[1].

Николай I поставил перед следствием и судом несколько задач: выявление и предопределённое суровое наказание участников неудавшегося покушения на принадлежавший ему царский трон; обнаружение круга лиц, в том числе, из знати и высших государственных чинов, поддерживавших замыслы восставших, если и не участием, то помыслами; придание суду, хотя бы внешне, видимость справедливого, с учётом возможного резонанса и в российском обществе, и в европейских странах.

Деятельности Верховного уголовного суда по делу декабристов посвящены публикации его документальных материалов, страниц воспоминаний участников и современников событий, работ многочисленных исследователей, начиная с написанного в 1839 году М. С. Луниным «Разбора донесения тайной следственной комиссии государю императору в 1826 г.»^{[2][3][4][5][6][7][8]}

Следственный комитет[править | править код]

17 декабря 1825 года Николай I указом учредил «Высочайше учрежденный тайный комитет для изыскания соучастников злоумышленного общества, открывшегося 14 декабря 1825 года» под председательством военного министра А. И. Татищева. Комитет 26 мая 1826 года был переименован в Комиссию для изысканий о злоумышленных обществах. С 17 декабря 1825 года по 17 июня 1826 года состоялось 149 заседаний следственного комитета.

Итоговые «записки о силе вины» каждого из 121 декабристов, предаваемых суду, во многом определившие их дальнейшие судьбы, были составлены правителем дел комитета А. Д. Боровковым^{[~ 1]}. К составлению отчётного документа с результатами следствия, по совету Н. М. Карамзина, был привлечён литератор Д. Н. Блудов. 30 мая 1826 года доклад «об открытых в России тайных обществах, уличённых в злоумышлении, о начале оных, о ходе, изменениях, планах, мало-помалу распространившихся, равно и о степени участия в сих планах и предприятиях и вообще о поступках и дознанных намерениях каждого из членов» был представлен Николаю I.

Этот доклад по его указанию от 12 июня 1826 года под названием «Донесение Следственной комиссии» был опубликован газетами и в отдельной брошюре, — в том числе в переводе на французский язык^[9]. В докладе было секретное приложение с изысканиями по вопросам:

1. Не имели ли влияние на действия и планы злоумышленников державы иностранные?
2. Не были ль с ними в сообщничестве люди значительные по сану своему или местам в государстве занимаемым?
3. Какими средствами злоумышленники надеялись обольстить войска, народ и вообще найти себе сообщников…?

Создание Верховного уголовного суда[править | править код]

Роль М. М. Сперанского в организации суда[править | править код]

Активное участие в организации процесса осуждения декабристов принял М. М. Сперанский, который ещё в начале века составлял план образования правительственных и судебных органов^[10]. Ещё 25 июня 1811 года манифестом Александра I было утверждено разработанное им «Общее учреждение министерств», обозначившее необходимость организации Верховного уголовного суда по делам государственной важности. В своих предложениях Сперанский опирался на прецеденты специального создания в России 1764—1771 годов аналогичных судебных инстанций в процессах по делам В. Я. Мировича и Е. И. Пугачёва^[11]. Предполагалось, что Верховный уголовный суд не проводит следствие по делу, а «определив существо и степень вины по следствию, …полагает окончательный приговор по законам» (§ 296)^[12].

По поручению Николая I Сперанский занялся организацией судебного процесса над декабристами^[13]. Он не только предложил структуру суда, но и разработал детальные процедуры принятия его решений на основе классификации подсудимых по степени их вины, определяемой на основе записок с извлечениями из материалов персональных следственных дел.

Состав Верховного уголовного суда[править | править код]

1 июня 1826 года Николай I подписал Манифест и указ Сенату об учреждении Верховного уголовного суда и одобрил подготовленный Сперанским общий порядок («обряд») судопроизводства^[14]. В Манифесте отмечалось, что комиссия «в окончательном донесении представила нам всю совокупность её изысканий с приложением в подлиннике всех доказательств». Предъявление обвинений вверялось суду, который предписывалось составить из представителей трёх сословий: «Государственного Совета, правительствующего Сената» и «Синода» с присоединением лиц из высших воинских и гражданских чиновников. Чтобы продемонстрировать независимость будущих судебных решений, в состав суда не включались члены Следственной комиссии.

Особое внимание император уделял персональному составу суда, члены которого подбирались с учётом их авторитета и личной преданности государю^{[15][~ 2]}.

Председателем суда был назначен председатель Государственного Совета и Комитета министров, князь Лопухин П. В.. Его заместителем на случай болезни — действительный тайный советник, председатель департамента государственной экономии Государственного Совета, князь Куракин А. Б.^[16].

Членами суда от Государственного Совета были назначены:

Балашов А. Д., генерал-губернатор пяти губерний Центральной России: Воронежской, Орловской, Рязанской, Тамбовской и Тульской;
Болотников А. У., генерал-лейтенант, действительный тайный советник, сенатор;
Васильчиков И. В., генерал от кавалерии, камергер;
Воронцов М. С., граф, новороссийский генерал-губернатор и наместник Бессарабской области;
Канкрин Е. Ф., министр финансов;
Карцов П. К., адмирал, директор Морского кадетского корпуса, сенатор;
Ланской В. С., управляющий Министерством внутренних дел Российской империи;
Ливен К. А., граф, генерал-лейтенант, попечитель Дерптского округа;
Лобанов-Ростовский Я. И., князь, председатель департамента законов Государственного совета и член комитета министров;
Мордвинов Н. С., председатель департамента гражданских и духовных дел Государственного совета, член Финансового комитета и комитета министров, председатель Вольного экономического общества;
Морков А. И., граф, действительный тайный советник;
Нессельроде К. В., граф, управляющий министерством иностранных дел;
Салтыков С. Н., князь, сенатор;
Сперанский М. М., управляющий Комиссии составления законов, автор текста манифеста о восшествии на престол Николая Павловича;
Сукин А. Я., генерал-адъютант, комендант Петропавловской крепости, сенатор;
Толстой П. А., граф, генерал-адъютант;
Шишков А. С., адмирал, министр народного просвещения.

Членами суда от Синода были назначены:

Авраам, архиепископ Ярославский и Ростовский;
Евгений, митрополит Киевский и Галицкий;
Серафим, митрополит Новгородский и Петербургский.

Особо назначенными военными и гражданскими лицами были:

Башуцкий П. Я., генерал-адъютант, комендант Санкт-Петербурга;
Бистром К. И., генерал-адъютант;
Бороздин Н. М., генерал-адъютант;
Воинов А. Л., генерал-адъютант;
Головкин Ю. А., граф, действительный тайный советник;
Закревский А. А., генерал-губернатор Финляндии
Комаровский Е. Ф., граф, генерал-адъютант, командир Отдельного корпуса Внутренней стражи;
Кушников С. С., генерал, действительный тайный советник;
Ламберт К. О., граф, генерал-адъютант;
Ланжерон А. Ф., граф, генерал от инфантерии;
Опперман К. И., инженер-генерал;
Паскевич И. Ф., генерал-адъютант;
Сенявин Д. Н., адмирал;
Строганов Г. А., барон, действительный тайный советник;
Эммануэль Е. А., генерал-лейтенант, командующий войсками на Кавказской линии.

Членами суда от Сената были назначены:

Адодуров А. П., тайный советник, шталмейстер Высочайшего Двора;
Баранов Д. О., действительный тайный советник;
Батюшков П. Л., тайный советник;
Безродный В. К., действительный тайный советник;
Болгарский В. И., тайный советник;
Васильчиков А. В., действительный тайный советник;
Вистицкий Г. С.^{[~ 3]}, тайный советник;
Гагарин И. А., князь, действительный тайный советник;
Гладков И. В., генерал-лейтенант, обер-полицмейстер Санкт-Петербурга, председатель Попечительного комитета о тюрьмах;
Грушецкий В. С., действительный тайный советник;
Дивов П. Г., действительный тайный советник;
Дубенский Н. П., тайный советник;
Казадаев А. В., тайный советник, статс-секретарь;
Корнилов А. М., капитан-командор, тайный советник;
Куракин Б. А., князь, тайный советник, камергер;
Кутайсов П. И., граф, тайный советник;
Лавров И. П., тайный советник;
Ланской П. С., тайный советник;
Маврин С. Ф., тайный советник;
Мансуров П. А., тайный советник;
Мертенс В. Ф., тайный советник;
Мечников Е. И., в 1817—1824 гг. — директор Департамента Горных и Соляных Дел и директор Горного Кадетского корпуса;
Мириан Ираклиевич, грузинский царевич, действительный тайный советник;
Михаловский К. Г., вице-адмирал;
Нелидов А. И., генерал-лейтенант;
Обресков М. А., генерал-лейтенант;
Орлов Г. В., граф, тайный советник, камергер;
Полетика П. И., дипломат;
Пущин П. П., генерал-лейтенант;
Сумароков П. И., тайный советник;
Хвостов В. С., тайный советник;
Хвостов Д. И., граф, чиновник и литератор;
Хитрово А. З., камергер;
Фенш А. С., генерал от инфантерии;
Шаховской Н. Л., князь, генерал-майор, действительный тайный советник;
Щулепов П. П., тайный советник^{[~ 4]} ;
Энгель Ф. И., действительный тайный советник.

Всего в работе суда участвовали 72 представителя аристократии, военных и государственных чиновников^{[~ 5]}, многие из которых имели среди арестованных сослуживцев, знакомых и родственников^{[~ 6][~ 7]}.

Обязанности генерал-прокурора исполнял министр юстиции князь Д. И. Лобанов-Ростовский, формально не входивший в состав Верховного уголовного суда декабристов. Главным делопроизводителем суда был назначен обер-прокурор департамента Сената Журавлёв И. Ф.

Ревизионная комиссия[править | править код]

Верховный уголовный суд на заседании 7 июня 1826 года принял решение не вызывать подсудимых для допросов в ходе судебного следствия, а ограничиться лишь подтверждением («ревизией») документов, представленных Следственным комитетом, особой комиссией, избираемой из состава членов суда.

Ревизионная комиссия (из 9 человек) работала по трём отделениям:

по отделению Северного общества — Головкин Ю. А., Салтыков С. Н., Баранов Д. О.;
по отделению Южного общества — Балашов А. Д., Ламберт К. О., Лавров И. П.;
по отделению общества соединённых славян — Ливен К. А., Бороздин Н. М., Болгарский В. И.

К Ревизионной комиссии были прикомандированы обер-прокуроры Сената Кайсаров П. С., Кочубей А. В. и Огарёв Н. И. Кроме того, «для нужных объяснений» при допросах в отделениях комиссии могли находиться члены Следственного комитета Бенкендорф А. Х., Чернышёв А. И., Левашёв В. В.

8 и 9 июня в отделения комиссии в отдельные помещения Петропавловской крепости были вызваны все 120 подсудимых (Тургенев Н. И. обвинялся заочно), которым задавали только три вопроса:

1. Его ли рукой подписаны показания?
2. Добровольно ли они подписаны?
3. Были ли даны очные ставки?

Ответы были засвидетельствованы подписями подсудимых. Попытки некоторых декабристов внести изменения в собственные прежние показания в расчёт не принимались и в протоколах не были отражены. В донесении Ревизионной комиссии Верховному уголовному суду от 9 июня утверждалось «ни один из подсудимых не только отрицания от сделанных ими под прежними показаниями подписей или какого-либо возражения на самые показания не сделал, но каждый подтвердил оные со всею готовностью и без малейшего колебания».

Разрядная комиссия[править | править код]

10 июня 1826 года Верховный уголовный суд, рассмотрев донесения Ревизионной комиссии, для установления разных степеней виновности подсудимых избрал Разрядную комиссию из 9 человек (по три человека от Сената, от Государственного совета и от особо назначенных гражданских и военных лиц): Баранов Д. О., Кутайсов П. И., Энгель Ф. И., Васильчиков А. В., Сперанский М. М., Толстой П. А. (председатель), Комаровский Е. Ф., Кушников С. С., Строганов Г. А.

Решающий вклад в разработку комиссией «основания для разрядов» и в установление их числа принадлежал Сперанскому, который предложил план определения по детальным пунктам «силы вины» и обстоятельств усиливающих или ослабляющих вину для каждого подсудимого^[16]. Разрядная комиссия работала с 11 по 27 июня 1826 года. К утверждённому донесению прилагались списки:

подсудимых, поставленных вне разрядов, подсудимых, распределённых по одиннадцати разрядам;
подсудимых, «степень виновности которых усиливается особенным свойством преступлений»;
подсудимых, вина которых уменьшается «разными обстоятельствами»,
а также подсудимых, которыми во время следствия «не учинено собственного признания во взводимых на них преступлениях».

Приговор[править | править код]

Написанное Сперанским донесение Разрядной комиссии от 27 июня 1826 г. было положено в основу приговора Верховного уголовного суд. В период 28 июня — 13 июля 1826 г. заседания суда проводились по плану, также составленному Сперанским. Суд пришёл к выводу, что обвиняемые имели «умысел на потрясение империи, на ниспровержение коренных отечественных законов, на превращение всего государственного порядка». К способам осуществления этого умысла были отнесены и поставлены в основу распределения по разрядам — цареубийство, бунт и воинский мятеж.

5 июля 1826 г. была избрана комиссия в составе Сперанского (от Государственного Совета), Бороздина (от особо назначенных гражданских и военных лиц) и Казадаева (от Сената), которая подготовила «Всеподданнейший доклад Верховного уголовного суда»^[17] с приложенной к нему «Росписью государственным преступникам, приговором Верховного уголовного суда осуждаемым к разным казням и наказаниям».

С учётом сделанных императором замечаний было утверждено разделение декабристов на группы по 11 разрядам и одну группу вне разрядов. При голосовании по мерам наказания для декабристов, поставленных вне разрядов и отнесённых к 1-му разряду, только Мордвинов высказался против применения смертной казни.

Вынесение приговоров продолжалось до 4 июля. В итоге Верховный уголовный суд (протокол от 5 июля 1826 г.) приговорил: к смертной казни — 36 человек, к пожизненной каторге — 17, к различным срокам каторжных работ и затем к пожизненной ссылке — 40, к пожизненной ссылке в Сибирь — 18, к разжалованию в солдаты — 9.

По усмотрению императора[править | править код]

Указом от 10 июля 1826 г. Николай I заменил смертную казнь подсудимых 1-го разряда вечной каторгой для 25 человек и 20-летней каторгой для остальных 6. За редкими исключениями были снижены меры наказания декабристам и других разрядов. Участь же поставленных вне разрядов была оставлена решению Верховного уголовного суда. Начальник Главного штаба генерал-адъютант Дибич И. И. передал председателю суда Лопухину точку зрения императора: «На случай сомнения о виде казни, какая сим преступникам определена быть может, государь император повелеть соизволил предварить Верховный суд, что его величество никак не соизволяет не только на четвертование, яко на казнь мучительную, но и на расстреляние, как казнь, одним воинским преступлениям свойственную, ни даже на простое отсечение головы, и, словом, ни на какую казнь, с пролитием крови сопряженную».

11 июля 1826 года на вечернем заседании Верховный уголовный суд учёл точку зрения императора:

«…по высочайше предоставленной ему власти приговорил вместо мучительной смертной казни четвертованием, Павлу Пестелю, Кондратию Рылееву, Сергею Муравьеву-Апостолу, Михайле Бестужеву-Рюмину и Петру Каховскому приговором суда определённой, сих преступников за их тяжкие злодеяния повесить».

Собственноручной запиской, адресованной петербургскому генерал-губернатору П. В. Голенищеву-Кутузову, которому была поручена организация казни, Николай I предначертал детальную церемонию её проведения^[18].

После принятия «Манифеста о совершении приговора над государственными преступниками» от 13 июля 1826 года^[19] деятельность специального Верховного уголовного суда была прекращена.

Взгляды современников[править | править код]

В своём дневнике императрица Александра Фёдоровна записала 12 июля 1826 года: «Сегодня канун ужасной казни… Я молюсь за спасение душ тех, кто будет повешен»^[20].

Отношение к приговору в российском обществе было разным. Свою общественно-правовую оценку с точки зрения юриста—профессионала, высказал Дмитриев М. А., который в 1826 г. сменил арестованного декабриста Пущина И. И. в должности судьи Московского надворного суда. Отдавая себе отчёт в том, кто предопределял решение Верховного уголовного суда, Дмитриев написал в мемуарах^[21]:

«Что это за заговор, в котором не было двух человек, между собою согласных, не было определённой цели, не было единодушия в средствах, и вышли бунтовщики на площадь сами не зная зачем и что делать…
Если бы Николай Павлович оказал при этом царское великодушие, наказал легко и временно, и то немногих, он приобрёл бы сердца всех этих людей, а Россия приобрела бы в них людей способных, которые со временем, получивши опытность, могли бы быть людьми государственными, потому что в уме и сведениях у них недостатка не было!»

Поэт П. А. Вяземский 22 июля 1826 года отметил в записной книжке^[22]:

«Как нелеп и жесток доклад суда! Какое утонченное раздробление в многосложности разрядов и какое однообразие в наказаниях! Разрядов преступлений одиннадцать, а казней по настоящему три: смертная, каторжная работа и ссылка на поселение. Все прочие подразделения мнимые или так сливаются оттенками, что не разглядишь их!
…Что за Верховный суд, который как Немезида, хотя и поздно, но вырывает из глубины души тайные и давно отложенные помышления и карает их как преступление налицо!»

14 августа 1826 года А. С. Пушкин написал П. А. Вяземскому^[23]:

«Ещё таки надеюсь на коронацию: повешенные повешены; но каторга 120 друзей, братьев, товарищей ужасна».

Компенсации родственникам[править | править код]

Жестокость санкционированных Николаем I приговоров Верховного уголовного суда была сопровождена его же решением в какой-то мере облегчить судьбы лишившихся кормильцев семей наказанных декабристов.

29 июля 1826 года император поручил военному министру А. И. Татищеву «отобрать надлежащие по сему справки от генерал-губернаторов или гражданских губернаторов тех губерний, в коих сами преступники или ближайшие родственники их жительство имели» и передать в главный штаб сведения об их семейном «положении и домашних обстоятельствах ближайших родных»^[24]. Только спустя год, 20 августа 1827 года, Татищев отправил Николаю I через начальника главного штаба «Записку о состоянии о домашних обстоятельствах ближайших родных государственных преступников, по приговорам верховного уголовного суда осужденных». Сведения о 121 семье были разделены на 6 разрядов:
1-й — «имеющие нужду во вспомоществовании» (28 семей);
2-й — «не имеющие нужду во вспомоществовании, но в содействии по некоторым домашним обстоятельствам, к числе коих некоторые сами об оном просят» (4);
3-й — «с состоянием богатым и хорошим» (52);
4-й — «с состоянием посредственным» (22);
5-й — «живущие бедно» (6);
6-й — «о коих не получены сведения или получены, но неверные» (9).

Резолюции Николая I об оказании единовременной или назначении пенсиона коснулись 14 (из 28) семей 1-го разряда, 2 (из 4) семей 2-го разряда, 2 (из 6) семей 5-го разряда. 3-й и 4-й разряды оставлены императором без внимания.

Ежегодные пособия перечислялись в строго секретном порядке, а деньги передавались «из рук в руки» полицмейстерами или приставами — «без огласки».

Легитимизация суда после 1826 года[править | править код]

Разработанные документы и процедуры Верховного уголовного суда 1826 года М. М. Сперанский предполагал использовать при возможной реанимации новым императором проекта сенатской реформы 1811 года. В конце 1826 года Николаем I был создан секретный комитет, среди стоявших перед которым вопросов было и рассмотрение насущных преобразований государственного аппарата^[10]. Одним из самых деятельных участников комитета стал М. М. Сперанский. Уже 27 апреля 1827 года на заседании Комитета обсуждались изменения статей проекта 1811 года, связанные с Верховным уголовным судом. Однако, Николай I, как и его предшественник Александр I, отказался от осуществления сенатской реформы.

Тем не менее, концепция Верховного уголовного суда была развита в ходе предпринятой в эти же годы кодификации российских законов, изданных до 1825 года. В 1832 году был опубликован подготовленный под началом М. М. Сперанского 15-томный «Свод законов Российской империи». Многочисленные ссылки на документы суда 1826 года, как на прецедент, содержавшиеся в «Своде законов уголовных» (том XV), свидетельствовали о том, что Свод рассматривал Верховный уголовный суд как чрезвычайную судебную инстанцию по государственным преступлениям высшей важности^[10]. Не менее значимое место занимал Верховный уголовный суд и в «Своде военных постановлений» (1839).

Примечания[править | править код]

Комментарии

Литература[править | править код]

• Боленко К. Г. Верховный уголовный суд в системе Российского правосудия: конец XVIII- середина XIX вв. — М.: Новый хронограф, 2013. — 528 с.
• Восстание декабристов. Документы. Т. I—XXII — М.: Центрархив-Наука, 1925—2013.
• Нечкина М. В. Движение декабристов. В 2-х тт. — М.: АН СССР, 1955.
• Слободянюк И. П. Верховный уголовный суд над декабристами. — М.: Изд-во РГТЭУ, 2005. — 145 с. ISBN 5-87827-288-1.
• Фёдоров В. А. Своей судьбой гордимся мы… — М.: Мысль, 1988. — 298 с. ISBN 5-244-00067-5.